Заметки на полях ICC 2019: «какие ваши доказательства»?

Заметки на полях ICC 2019: «какие ваши доказательства»?

В профессиональной жизни любого журналиста бывают следующие моменты: слушаешь выступления спикеров в рамках того или иного публичного мероприятия, и вдруг ловишь себя на мысли, что затрагиваемая в том или ином выступлении тема непосредственно коррелируется с недавно прочитанной новостью. Начинаешь думать об этой корреляции, и мысль идет дальше – а как то, о чем говорит спикер, может отразиться непосредственно на твоей жизни, на жизни твоих близких, и вполне возможно, на жизнях миллионов людей.

Чтобы не казаться псевдо-философом, рассуждающим о неких абстрактных явлениях, поясню, что именно вызвало мой живой интерес в рамках Международного конгресса по кибербезопасности. Михаил Гальперин, заместитель министра юстиции РФ на Международном конгрессе по кибербезопасности, в своем выступлении говорил о fake evidences – поддельных доказательствах, полученных с помощью электронных каналов связи. 

Воистину мы живем в невиданные ранее времена: еще недавно подложными доказательствами считались лже-улики, подброшенные на место совершения преступления, а теперь в качестве таких доказательств могут выступать лже-письма, отправленные по электронной почте, лже-посты в соцсетях, лже-аккаунты и так далее, и тому подобное. Помните, например, знаменитый «белый порошок» в тюбике, который держал в руках тогдашний секретарь Госдепа США? – Прошлый век, хотя… вроде бы век как раз нынешний, но с точки зрения технологической составляющей, явно прошлый. 

Наверное, все уже догадались, с какой недавно опубликованной новостью коррелируется выступление замминистра юстиции РФ, и почему совсем не случайно он сказал, что именно наша страна находится на переднем крае борьбы с электронными fake evidences. На днях комиссия по расследованию обстоятельств крушения малазийского Боинга в небе над Донецком в числе прочих доказательств причастности России к этой катастрофе привела переписку в социальных сетях между неким российским солдатам и некоей девушкой. Это, насколько я могу судить по реакции российских пользователей соцсетями, вызвало смех – что греха таить, посмеялась и я. А после речи замминистра юстиции подумала, что это – совсем не смешно: в конце концов, в истории немало было прецедентов, когда что-то начиналось как фарс, а заканчивалось как трагедия. Можно было бы привести целый ряд примеров, подтверждающих этот тезис, но, я думаю, что любой из нас припомнит два-три из них, даже не особо углубляясь в тьму веков.

Вернемся к искомой переписке пятилетней давности. Если комиссия по расследованию обстоятельств крушения Боинга апеллирует к сему обмену в соцсетях, то это, по-видимому, означает, что такого рода доказательства в международной юрисдикции принимаются. Понятно, что само расследование носит предвзятый характер, но тем не менее. Если я опять-таки правильно поняла слова замминистра юстиции Михаила Гальперина, то по вопросу о том, что считать валидными электронными доказательствами, что не считать, принимать их в суде, или не принимать, опираться ли на них при вынесении приговоров или нет – по всем этим вопросам «в товарищах согласья нет». Посмотрев же, как трактуют подобные темы наши юристы, я, честно признаться, окончательно запуталась, поскольку пришла к выводу, что устоявшейся судебной практики у нас по этой теме пока нет. Немного утешили меня все того же г-на Гальперина о том, что здесь еще много неясного, непроработанного и неопределенного – приятно чувствовать себя в хорошей компании, а не единственным человеком, который не в силах постичь то, что очевидно для всех остальных. 

Но даже если сейчас такого рода доказательства-не доказательства не принимаются, то где гарантия, что они не будут приниматься впоследствии? И как, скажем, будет оцениваться их валидность – мало ли, что было написано пять лет назад, в каком эмоциональном состоянии находился писавший пост, какие у него были при этом мотивы, как в принципе можно установить, был ли он психологически вменяем на момент написания поста? Будет ли установлен некий срок давности по принятию подобных доказательств? Будут ли они рассматриваться как основные или как дополнительно-подкрепляющие версию следствия?

Естественно, ответы на эти вопросы дадут юристы. От себя же могу только сказать, что приятно, когда на том или ином мероприятии рассматриваются вопросы, которые можно «переломить» непосредственно на себя. В большинстве своем неспециалисты в сфере ИБ страшно далеки от антифродов, межсетевых экранов, искусственного интеллекта и машинного обучения. А вот к Интернету мы все близки – так уж распорядилось время, в котором мы живем. 

Анастасия Скогорева